Завершается воссоздание Скорбященской церкви на берегу Невы - «Свежие новости строительства»

На проспекте Обуховской Обороны завершается воссоздание Скорбященской церкви. Здание выглядит уже готовым, и сегодня основные работы ведутся внутри. «Канонеру» удалось побывать в новом старом храме.

Анна Ахматова написала эти строки про 1913 год, а возле церкви и часовни иконы Божьей Матери «Всех скорбящих радосте», кажется, ничего и не изменилось с тех пор. С Невы по-прежнему, пробирая до костей, дует ветер, слышен паровозный гудок, и, пока не сменился сигнал светофора и не хлынул поток машин по проспекту Обуховской Обороны, мне казалось: я слышу звук запряженной лошадьми конки.

Странное место: времена закрутились в спирали, которые наложились друг на друга, и создается ощущение, что вот пройдет сейчас мимо молодая Ахматова, кутаясь в шаль, и я даже не удивлюсь. Церковь, опутанная лесами, совсем не похожа на новодел, скорее на реставрируемое здание.

Однако резкий звук перфоратора возвращает меня в реальность, и я вспоминаю, что сейчас 2020 год. Надев на лицо маску, прохожу через небольшие кирпичные ворота на мощенный брусчаткой двор. Чудеса, но ветра здесь совсем не чувствуется, хотя Нева рядом. Первое, что я вижу, — это огороженная красивой решеткой могила странницы и богомолки Матронушки-Босоножки, вокруг которой молча стоят люди.

Могила расположена рядом с выходом на маленькую уютную набережную, по которой прогуливаются мамы с колясками и пара парней в рабочей одежде; сейчас обед, время дневного сна малышей и перерывов у рабочих. Вид открывается великолепный: серое небо отражается в воде, и Финляндский железнодорожный мост как будто парит в воздухе.

Направляюсь мимо старой часовни и нового храма к церковному домику. На его крыльце стоит группа парней в мирской одежде, один из которых энергично раздает распоряжения.

— Здравствуйте, а как мне найти отца Богдана? — спрашиваю, самонадеянно решив, что легко опознала бы настоятеля храма по «спецодежде».

— Добрый день, я отец Богдан, — улыбаясь, говорит один из парней в обычной куртке — тот самый, что отдавал распоряжения секунду назад. Видя мое удивление, поясняет: — Я сейчас не на службе, а на стройке, пойдемте все покажу!

— Приход у нас молодой, храм пользуется популярностью, многие приходят с детьми, поэтому на территории, помимо традиционного озеленения, планируется еще и детская площадка, — делится планами мой провожатый по дороге в строящийся храм.

Внутри уже почти все готово для росписи. Ее планируют начать в ближайшее время. Роспись будет уникальной, такого еще не делали, — масляной в стиле мозаики Спаса на Крови, а за основу возьмут творения Васнецова и Билибина.

Никакого старого проекта, говорит настоятель, не сохранилось, остались некоторые чертежи и несколько фотографий. Это напомнило мне историю воссоздания расположенной на противоположном берегу Невы киновии Александро-Невской лавры; там тоже за основу взяли чудом уцелевшие фото.

— Кирпич мы подобрали максимально приближенный к историческому, чтобы у людей, которые не знают, что храм был когда-то разрушен, осталось ощущение, что ему 130 лет. Даже гранит в цоколе специально обработан дедовским способом, — продолжает рассказ отец Богдан. — Мы по-новому приспособили помещения, которые некогда служили хозяйственным нуждам. Здесь будет не просто церковь, а некое подобие духовно-образовательного центра, а в подвальном помещении расположится музей и крестильня.

К слову, раньше в подвалах находились печи, которые и отапливали храм. Фрагмент одной из них воссоздадут, и он станет частью музейной экспозиции.

Первая часовня на этом месте появилась гораздо раньше, чем дошедшая до нашего времени. Во второй половине XVIII века она называлась Тихвинской — по иконе. Она стояла возле перевоза через Неву к деревне Клочки и ничем особо не отличалась от сотен других на территории Российской империи. Во время наводнения 1824 года чудесным образом деревянную часовню отнесло на противоположный берег, там ее и оставили, а на прежнем месте возвели новую.

И чудеса стали происходили здесь постоянно. Например, появление главной святыни иконы Божьей Матери «Всех скорбящих радосте» иначе как чудом не назовешь. Когда-то ее передал в часовню спасшийся в буре купец Семен Матвеев. Это была его родовая святыня. Волны вынесли его на берег рядом с часовней, и благодарный за спасение Матвеев пожертвовал церкви семейную реликвию, найденную одним из его предков на берегу Невы.

5 августа (по новому стилю) 1888 года в часовню ударила молния, и здание сгорело дотла. При этом пламя не тронуло образ Божией Матери. Икону нашли на пепелище с вплавленными в нее медными монетами — грошиками — из кружки для пожертвований. Вплавились они «аккуратно»: ни одна не закрыла лик на иконе и не была вдавлена в краску. Прослышав о чуде, сюда потянулись паломники со всей России. Деревянную часовню быстро восстановили, и икону перенесли в нее. Чуть позднее, в 1890-х, рядом построили большой храм по проекту архитекторов фон Гогена и Иванова — тот самый, который сейчас и воссоздают. А в начале XX века над деревянной часовней, будто футляр, возвели каменную. Она была рассчитана на 600 человек, тогда это была самая большая каменная часовня в России.

Все изменилось с приходом советской власти: церковь взорвали в 1932 году, поскольку собирались расширять речной порт. Часовню же сохранили, но стали использовать как завод резиновых изделий. Чудотворный образ «с грошиками» спасли прихожане, и сейчас он находится в Свято-Троицкой церкви, более известной как «Кулич и Пасха».

Завод производил здесь плавательные матрацы и шапочки для купания. И с ним тоже связана одна история. Однажды пришедший на ночную смену рабочий запустил огромный станок и не заметил, как его руку затянуло под пресс. Все могло бы закончиться трагедией, ведь толстые стены здания не пропускали криков о помощи. Но произошло чудо: неожиданно зашла босая женщина в белых одеждах и остановила станок. Ни до, ни после этого события ее больше никто не видел. Отец Богдан уверяет, что этот рабочий, ставший после возрождения часовни верным прихожанином, лично рассказывал ему эту историю.

Часовня возвращена верующим в 1991 году, в конце 1992-го в ней вновь стали проводиться богослужения. Примерно в то же время на территории восстановили могилу Матроны Петровны Мыльниковой, прозванной при жизни Матронушкой-Босоножкой.

Но наиболее значительный этап в современной истории храмового комплекса произошел в 2017 году. Тогда Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры в Санкт-Петербурге начал работы по воссозданию храма. Сейчас здание выглядит внешне готовым, с него почти полностью сняли леса. Закончить все работы стараются в 2021 году.

— Для меня это особое место. Я приходил сюда, еще учась в духовной семинарии, а позже стал служить здесь дьяконом. Теперь я настоятель храма и лично слежу за его воссозданием, — делится отец Богдан. — Принимаю в этом участие с первых дней. Кстати, как и в строительстве киновии. Понимаете: дело даже не в том, что мы воссоздаем памятник архитектуры, — это место как часть меня.

Отец Богдан передает меня в руки прораба Андрея, который, подобно герою одной известной философской притчи, на мой вопрос отвечает: «Я строю храм! Кстати, второй уже», — и провожает меня на колокольню. Там я впервые увидела церковные колокола так близко. Главный колокол уникален: на одной его стороне гравюра 1718 года с видом Петербурга, а с другой изображение города 300 лет спустя, современный вид; кажется, я даже разглядела «Лахта-центр».

Уходить отсюда не хочется. Пожалуй, пойду и попрошу Матронушку о чуде для себя. А вдруг!

— Мозаика, которая должна быть расположена над входом в церковь, уникальна для наших дней. Дело в том, что техника, в которой она будет выполнена, была полностью утрачена, и сегодня фонд фактически возрождает ее моими руками.

Как вы знаете, церковь была разрушена, а мозаика над входом — утрачена. Сохранились исторические фотографии, но в силу сравнительно небольших размеров мозаики (около 70 см в диаметре) и несовершенства фотоаппаратуры того времени изображения были довольно мутными. При помощи современных технологий нам удалось воссоздать рисунок. Тогда стало очевидно, что у него очень высокий уровень детализации, а значит, выполнить его в обычной технике не представляется возможным.

Я подготовил обоснование и убедил КГИОП использовать технику римской мозаики из тянутой смальты. Эта техника пришла в нашу страну из Италии и обширно применялась в Российской империи в XVIII–XIX столетиях, но после революции ее секрет бы утрачен. Судя по сохранившимся изображениям, именно в такой технике и была выполнена надвратная икона. Особенность этой техники как раз в том, что она позволяет достигать очень большой детализации изображения за счет малого размера составных элементов. Пришлось буквально с нуля, по обрывочным историческим сведениям восстанавливать технологию. Сейчас я единственный мозаичист в России, работающий с римской мозаикой из тянутой смальты.

Александр Олейник, художник-реставратор:

— Традиция украшать церкви изразцами стала активно развиваться с XVII века. Первым ярким образцом церковного зодчества, в оформлении которого использовалась майолика, был храм Новоиерусалимского монастыря в Московской области.

К сожалению, изображений изразцов, украшавших [Скорбященскую] церковь, не сохранилось. Строго говоря, исторические свидетельства не дают нам возможности понять, были ли в оформлении церкви применены изразцы, однако, согласно общей стилистике постройки и моде того времени, они должны были быть, так что их применение оправдано. Майолика применяется в большинстве знаковых построек того времени.

Когда мы только начинали работать над проектом, со стороны КГИОПа было предложено в качестве аналога использовать Богоявленскую церковь на Гутуевском острове. Мы выполняли работы в этой церкви более десяти лет назад, поэтому, конечно, ни палитры, ни форм уже не сохранилось. В результате над созданием палитры и формы изразцов трудилась целая группа специалистов под моим руководством. Мы создали изразцы, максимально близкие к образцам того времени.